76 –летие Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.
- Главная
- 30 апреля 2021
- Просмотров: 1621
Урок мужества
«Н.Н. Яненко. Военными дорогами…»
(к 100-летию со дня рождения академика Н.Н. Яненко)
Николай Николаевич Яненко родился 22 мая 1921г. в Каинске. В 1939г. После окончания средней школы в Новосибирске поступил на физико-математический факультет Томского государственного университета, который окончил с отличием в 1942г. С ноября 1942 по май 1945 г. находился на фронтах Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. Воевал в 1248-м стрелковом полку 376-й стрелковой Кузбасской дивизии. Участвовал в прорыве и ликвидации блокады Ленинграда.
Николай Николаевич Яненко, академик,
директор Института теоретической и прикладной механики
СО АН СССР в 1976 – 1984 гг.
Когда началась война, Николай Яненко был студентом физмата Томского университета, только что перешедшим на 3-й курс, в армию тогда его не взяли из-за сильной близорукости. На уже через год досрочно закончивший университет будущий преподаватель математики ушел на фронт. Пропагандисту и переводчику Яненко пришлось «бывать в различных перепалках, иметь одеялом, матрацем и подушкой шинель, спать на снегу и лазать на четвереньках по нейтральной», но каждую свободную минуту он читал какие-то мудреные книги, которые носил в своем вещмешке. Спустя годы после войны Яненко так ответит на вопрос «Что Вы думали на войне о будущей мирной жизни?»: «У меня были две мысли. Мне хотелось повидать свою мать – это мне не удалось. И я думал заниматься своей любимой наукой – математикой». Их этих двух желаний лейтенанта Яненко осуществилось лишь второе, но зато в полной мере…
«… 1942 год …Через два дня после приезда в с. Северное Николай получил повестку на фронт. В это время медицинские призывные нормы были пересмотрены и его близорукость уже не могла быть препятствием для выполнения Николаем Яненко своего долга перед Родиной. Прежняя жизнь резко отодвигалась в прошлое. Обучение военному делу давалось нелегко – он был сугубо штатским человеком, да еще сильно ослабевшим от голода, но терпение и бодрость не покидали его. Осень и начало зимы 1942г. были тяжелейшим временем для всей страны. По этой причине обучение сократили: в октябре 1942г. Николай Яненко в составе вновь сформированных частей 2-й ударной армии выехал на фронт. Поезд шел медленно. В Новосибирске задержались па сутки. Николаю разрешили навестить родных. Прощаясь с матерью, он не думал, что разлучается с ней навсегда…
Вскоре после Москвы начались бомбежки. Но все-таки эшелон благополучно прибыл на ст. Войбокало. Вот что рассказывал Н.Н. Яненко более чем 40 лет спустя, в феврале 1983г. на встрече ветеранов 376-й Кузбасско-Псковской Краснознаменной дивизии с красными следопытами городов Кемерова, Ленинск-Кузнецка и Новосибирска: «После призыва в армию в 1942г. я был зачислен в одну из маршевых рот. Это было трудное для нас время. Страна мобилизовала все силы, из Сибири пошли пополнения на подкрепления частей, которые сражались на фронте.
22 октября 1942 г. мы выехали из Бийска и 17 ноября прибыли в район ст. Войбокало под Ленинградом. Ехали почти месяц в теплушках. Кто-то спал на нарах, кто-то под нарами, но доехали. Войбокало было совсем рядом с передовой, и мы сразу же услышали артиллерийскую канонаду, которую я сначала принял за раскаты грома. Фронтовики посмеялись – это шла перестрелка. Наше подразделение было распределено в части 376-й стрелковой Кузбасской дивизии. Я был направлен в 1248-й стрелковый полк. 11 января части нашей дивизии стали выдвигаться на исходные позиции, а 12 января был нанесен общий удар, начавшийся более чем двухчасовой артподготовкой. Впервые в своей жизни я был свидетелем артподготовки. На всей передовой стоял сплошной гром и гул, работали все калибры артиллерии и «катюши».
В первый день наш фронт продвинулся на 3 км. Противник усилил сопротивление, подтянул 6-ствольные минометы, перебросил авиацию, и 376-й дивизии пришлось буквально «прогрызаться» через оборону противника, напичканную огневыми точками и дзотами. Все это задерживало наше продвижение. Нужны были танки, но они не могли эффективно действовать, так как кругом были торфяные болота. Очень ожесточенными были бои за высоту Синявино, окруженную болотами. Ее господствующее положение позволило контролировать обстановку тем, кто ею владел. Высота много раз переходила из рук в руки. Вблизи высоты образовалось кладбище подбитых наших и немецких танков, в конечном итоге с одной стороны высоты закрепились наши, с другой – противник. Семь дней шла битва в лесах и на болотах, на заснеженных полях, а на восьмой день наши ударные группировки соединились в районе рабочего поселка № 5. Блокада была прорвана.
После прорыва блокады положение временно стабилизировалось. Это позволило наряду с боевыми сражениями наладить идеологическое сражение. При штабе армии начал действовать отдел, организующий пропаганду среди войск противника. Меня привлек к этой работе работник штаба армии старший лейтенант Лорман Абрам Эвадьевич».
Вспоминает А. Э. Лорман, капитан в отставке: «Познакомился я с солдатом Яненко в декабре 1942г. Получил разрешение командования создать спецгруппу из нескольких человек, знающих хорошо немецкий язык, чтобы вести устную, печатную и наглядную пропаганду. Безуспешно я обошел подразделения, части дивизии в поисках таких людей. Кто-то мне подсказал, что во втором эшелоне (кажется, в химроте) есть солдат с университетским образованием. Разыскав его (он спал в темной без окон земляночке в белом полушубке, в валенках, в шапке-ушанке), я предложил выйти побеседовать. Убедившись, что Николай хорошо знает немецкий язык (он, оказывается, знал также французский и английский), я объяснил ему цель моего посещения. Он охотно принял мое предложение участвовать в пропаганде среди немецких войск и был откомандирован в мое распоряжение.
Средства пропаганды тогда были очень и очень примитивные. Для устной пропаганды мы пользовались обычным жестяным рупором. Забравшись в воронку или траншею, а иногда даже на чистой местности, на расстоянии 50 – 75 м от немецких траншей, мы начинали передачу. Мне казалось, что уже после первого выхода Николай, увидев, какая опасность нам грозит, откажется от дальнейшей работы. Дело в том, что немцы имели приказ огнём заглушать передачи. Спасало нас следующее: мы подбирались так близко, что противник, боясь поражения осколками своих солдат, не открывал артиллерийского огня, а огонь из автоматов и винтовок был менее опасен. Я был обрадован, когда Николай предложил повторить передачу, так как из-за огня не все было слышно. В ту же ночь (обычно передачи мы вели с наступлением темноты до рассвета) мы перешли на другой участок обороны. Мне всегда приятно было с ним работать».
Что означали слова «провел очередную передачу» для рупориста Яненко? В небольшой заметке «Фронтовые воспоминания», написанной Николаем Николаевичем в 1975г. для стенной газеты ВЦ СО АН СССР, он рассказывает:
«Главной целью пропагандиста было донести немецким солдатам «живым голосом» с близкого расстояния правду о событиях на советско-германском фронте – правду, которую от них скрывало фашистское командование. Делалось это так. В день перед выходом на передовую я заучивал наизусть информационный текст. Вечером, с наступлением темноты, я, вооруженный простым жестяным рупором, в сопровождении двух автоматчиков, выползал на нейтральную полосу. С расстояния 100 – 200 м, забравшись в какую-либо воронку (а их всегда хватало), с автоматчиками по обе стороны, я начинал передачу и продолжал ее, если противник не открывал огонь или не начинал усиленно освещать ракетами нейтральную полосу в нашем направлении... Довольно часто передача 10 – 15 минут продолжалась при полной тишине. Это свидетельствовало о том, что немецкие солдаты внимательно нас слушали. Иногда, по-видимому при появлении офицеров, открывалась яростная стрельба. Пока наш полк был в обороне, мы вели такие передачи почти каждую ночь.
Потом у нас появился выносной динамик, стало возможным вести передачу из блиндажа через микрофон. Мы регулярно передавали последние известия, иногда запускали пластинки с записями выступлений немецких антифашистов и коммунистов. Однажды мы передавали речь Вильгельма Пика, коммуниста и депутата рейхстага (до прихода Гитлера к власти). Солдаты слушали с большим вниманием, стрельба полностью прекратилась, голос немецкого антифашиста звонко разносился над передовой. Но вот примерно в середине речи последовал яростный артиллерийский налет противника. Динамик был разбит, дверь в нашу землянку выбита взрывной волной, часовой у землянки убит.
Действовала ли наша пропаганда на противника? Показания пленных говорили о том, что да, действовала. Но, конечно, самой убедительной пропагандой был убийственный огонь нашей артиллерии, сила советского оружия, мощное наступление Советской армии.
Со своим рупором я исползал передовую во многих местах Волховского фронта, в районе рабочих поселков, на знаменитой Синявинской высоте».
Такова была ночная работа младшего лейтенанта Яненко. Но эти обязанности скоро пришлось совмещать с другими, так как он был назначен переводчиком при штабе 1248-го стрелкового полка 376СД. «В обязанности переводчика, как известно, входит допрос пленных, чтение военных документов, составление сводки разведданных о войсках противника», – пишет Николай Николаевич в своих фронтовых воспоминаниях. Конечно, свободных минут было очень мало, но если они выдавались, то он спешил к своим фронтовым друзьям. Это были, во-первых, капитан Петров и его разведчики, во-вторых, работники отделения контрпропаганды, среди которых особое внимание Николая привлекал молодой антифашист Пауль Маш. Об этих истинно дружеских отношениях лейтенанта Яненко с дорогими ему людьми, можно написать отдельный рассказ. Он мог бы состоять из двух частей. Та, что посвящена капитану Петрову, – яркая, короткая, трагически оборванная на полуслове. Та, что относится к Паулю Машу – случай особенный, интересный и своей историей, и ее продолжением.
Сразу скажем об этом продолжении. 22 мая 1982г. в центральных газетах был помещен указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Социалистического Труда академику Николаю Николаевичу Яненко. Через несколько дней в ИТПМ СО АН СССР пришло письмо, подписанное А.Э. Лорманом. Он сообщал в нем и адрес П. Маша. Николай Николаевич немедленно написал письмо фронтовому другу. Спустя некоторое время пришел ответ из ГДР. П. Маш был счастлив найти тех, кто вместе с ним шел трудными дорогами войны, очень хотел увидеться с Н.Н. Яненко, но эти планы так и не осуществились. Вот что П. Маш написал в 1985г. семье Н.Н. Яненко: «Я никогда не забуду товарища Николая. Мои мысли невольно возвращаются к тому времени, когда мы стали боевыми друзьями. Правда, с тех пор прошло более 40 лет и подробности потускнели в моей памяти, но друг и активный борец против фашизма остается незабываемым. Во время моей деятельности в Красной Армии, в 376-й стрелковой дивизии я, как сотрудник Национального комитета «Свободная Германия», часто встречался с лейтенантом Яненко. Как и товарищи из нашего политотдела, он очень способствовал тому, чтобы из меня, немецкого военнопленного, сформировался сознательный антифашист, и тому, чтобы росла и крепла германо-советская дружба. С начала советского наступления на Ленинградском фронте в начале 1944г. фашистские войска терпели одно поражение за другим. Нам нужно было торопиться, чтобы принять активное участие на фронте в разгроме фашистского вермахта. Наш путь, который измерялся не километрами, вел нас через Литву и Эстонию и окончился в Курляндии, где окруженные немецкие войска капитулировали в мае 1945г. ...
Все это время я часто имел возможность беседовать с товарищем Яненко. Поскольку он хорошо владел немецким языком, трудностей в общении не возникало. Меня поражали его обширные знания, особенно в области немецкой литературы. Мой боевой друг был оптимистом, человеком, всегда готовым помочь в трудную минуту, стойким и любознательным. Его интересовали немецкие сказки, шутки, анекдоты, а также жизнь другой Германии, жизнь немецких антифашистов. На его лице всегда была улыбка, когда он видел меня и дружески приветствовал в это тяжелое время».
А Николай Петров, храбрый разведчик, человек незаурядного таланта и большого обаяния, восхищавший неопытного лейтенанта и бравым видом, и геройским поведением, навсегда остался молодым. Николай Николаевич не забыл ни малейшей детали из тех далеких, трудных и героических дней. И первая память, первые слова – о своем погибшем друге. «Это был выдающийся человек. Он стал настоящим командиром Советской Армии. Он очень быстро развивался как командир, был талантлив как специалист, отлично зарекомендовал себя в боях. Он тоже сибиряк, закончил педагогическое училище в г. Куйбышеве. Несмотря на свою молодость, он провел ряд блестящих разведывательных операций в районе рабочих поселков.
В одном месте на передовой наши траншеи сходились с немецкими очень близко – до 30 – 40 м. Находившееся там подразделение капитана Мальцева (боевое охранение) имело стычки с немцами, часто при этом использовались ручные гранаты. Дело доходило до того, что наши солдаты, да и сам Мальцев, перехватывали брошенные немцами гранаты, имеющие длинные деревянные ручки, и успевали их перебросить обратно в немецкие траншеи. В этих условиях захват языка был чрезвычайно трудным делом. Несколько наших разведок оказались неудачными, так как захваченных пленных не удавалось довести живыми до наших траншей.
Капитан Петров предложил свой план разведки. Группа разведчиков была вооружена гранатами, в том числе противотанковыми, ей была придана 45-миллиметровая пушка и были приготовлены маты. На рассвете, когда бдительность противника ослабевала, пушка открыла беглый огонь по траншеям и огневым точкам противника. Разведчики, разорвав гранатами проволочное заграждение и набросив на него маты, ворвались в траншею противника. Схватив там под дулами автоматов трех солдат, вернулись обратно. Вся операция продолжалась 3 минуты. Потом такие же операции были проведены и на других участках. Все они были удачными, захватили 7 пленных, с нашей стороны потерь не было. В этих поисках отличились и были награждены орденами и медалями разведчики Кутковой, Смирнов, Гилев и другие, все – подлинные мастера своего дела. У врага поисковой разведки не было, так как фашисты боялись рукопашной схватки.
К осени мы передислоцировались на р. Ижору под Ленинградом. Все попытки переправиться через реку были неудачными, так как подступы к немецким траншеям и сама река бдительно охранялись, переправы непрерывно освещались ракетами. Как только стал лед, попытки взять языка возобновились, но вновь неудачно. Фронт готовился к снятию блокады, язык был крайне необходим.
Командир полка приказал: «Пленный должен быть во что бы то ни стало». Тогда капитан Петров с наступлением темноты повел сам разведывательную группу. Разведчики смело, в рост, перешли реку, вышли на левый берег и взяли в плен 3-х раненых солдат. Один из них поднял крик, противник открыл огонь, пленные были убиты, а двое наших, и среди них капитан Петров, тяжело ранены. Медсестра, которая вместе с нами ждала на передовой возвращения разведчиков, оказала раненым первую помощь и тем самым спасла жизнь старшине Смирнову. Но капитан Петров умер в медсанбате. Это была тяжелая для всех нас потеря...
…Я очень дружил с разведчиками. Помню таких людей, как капитан Барышников – начальник дивизионной разведки. Очень добродушный, жизнерадостный человек, замечательный командир. И по нейтралке двигался быстрым мелким шагом, не сгибаясь. Помню талантливых разведчиков – начальника полковой разведки старшего лейтенанта Степанова, сержанта Куткового, старшину Смирнова... Будучи военным переводчиком, я участвовал в их операциях, допрашивал пленных – не в штабе, а прямо на передовой. Общий риск, общая опасность, общее абсолютно необходимое дело сплачивали людей, и я не помню, чтобы между ними были какие-то ссоры...»
Разведчики глубоко уважали и ценили лейтенанта Н. Н. Яненко за то, что он был терпелив, честен, неизменно доброжелателен. Вызывала почтительное удивление его привычка сосредоточенно читать какие-то мудреные книги в редкие свободные минуты. У лейтенанта Н.Н. Яненко в вещмешке всю войну хранилась небольшая библиотечка, где были и математические книги. По воспоминаниям А.Э. Лормана, окружающие не сомневались, что после войны солдат Яненко обязательно станет известным ученым.
Вот несколько писем, отправленных Николаем Яненко в Москву профессору П.К. Рашевскому. Они объясняют нам теперь со всей полнотой, почему после войны, демобилизовавшись, Николай сразу же, не заезжая домой, отправился учиться в Москву – любое промедление казалось ему немыслимым.
Письма лейтенанта Яненко бережно хранились старым профессором в его архиве. После смерти П.К. Рашевского Е.П. Рашевская выслала их семье Николая Николаевича.
10 июля 1944г.
«Уважаемый Петр Константинович! Если Вы были обрадованы моим письмом, то насколько больше был обрадован я Вашим ответом. Ибо наша переписка – это пока единственный для меня мостик к университетскому прошлому, которое рисуется мне теперь буквально как во сне. Слишком резок и неожидан был переход из ограниченного академического мирка Томска к действительности в самой жестокой ее форме и слишком много выветрилось из памяти за эти 2 года. Конечно, они оказались не без пользы для определения моего характера, но для меня, как математика, эти 2 года громадный минус.
...По окончании университета я поехал вместе с матерью в с. Северное, набрав кипу математической литературы с радужными мечтами о подготовке к экзамену, но сразу, как говорится, с корабля на бал: не приступив еще к своей работе, был признан годным и мобилизован.
Участвовал в прорыве и ликвидации блокады Ленинграда, что касается должности, то могу только сказать, что мои знания иностранных языков мне пригодились, причем присвоено соответствующее офицерское звание. Впрочем, несмотря на довольно прозаическую должность, приходилось бывать в различных перепалках, иметь одеялом, матрацем и подушкой шинель, спать на снегу, «под прекрасной звездой», как говорят французы, и лазать на четвереньках по нейтральной. «Но все к лучшему в этом лучшем из миров», – как говорил один неунывающий философ.
Жалко только одно, что постепенно грубеешь не только в чувствах, но и в мыслях, и после войны придется восстанавливать (если только придется) не только знания, но и способность мыслить, которая на добрую половину утрачена.
Я очень Вам признателен за Ваши труды. Но думаю, что вряд ли в военных условиях будет возможно зачисление меня в аспирантуру. Жду с нетерпением Вашего ответа. Ваш ученик Яненко Н.»
1 мая 1945г.
«Уважаемый Петр Константинович! ...Несколько месяцев назад я выписал из дому книги «Топология» Зайферта (в оригинале) и «Дифференциальная геометрия» Бляшке, но за это время, надо сказать, продвинулся очень недалеко: дошел до групп гомологии. В условиях наступательного боя и даже обороны занятия по математике – трудная вещь, так как для этого требуется не только время (его найти можно), но внутренняя сосредоточенность, что совершенно невозможно и, по правде сказать, неуместно. Ни война, ни математика не терпят подобного разделения внимания. Не дав существенных результатов, эти занятия, однако, убедили меня в одном: что могу и в малый срок восстановить свои знания, и, возможно, даже – тонус математической мысли. Сейчас конец войны – дело ближайшего будущего, но вопрос – на сколько затянется мое пребывание в Армии. Это будет, пожалуй, зависеть меньше всего от меня. Постараюсь со своей стороны сделать все возможное.
На этом кончаю. P. S. При изучении групп гомологий симплициального комплекса натолкнулся на понятие фактор-группы. В книге Зейферта нет прямого определения ее. Дается косвенное определение: рассматриваются две гомоморфные группы F и g и подгруппа /' , которая отображается в 0 группы g. Тогда /' – N – нормальный делитель. Фактор-группа – группа классов разложения группы F по нормальному делителю. Так, в случае целых чисел классы остатков по mod р будут образовывать фактор-группу для группы всех целых чисел. Если Вас не затруднит, прошу дать определение фактор-группы и нормального делителя. В ожидании Вашего ответа Ваш Яненко»
17 мая 1945г.
«Уважаемый Петр Константинович! Получил Ваше поздравление с Днем Победы и спешу ответно поздравить с тем же. Столь затянувшаяся агония все-таки кончилась. На нашу долю выпал довольно большой и самый упрямый кусок немецкой армии. Заканчиваем прочесывание местности и прием пленных. Вскоре встанем на мирное положение и, таким образом, вопрос учебы становится совершенно реальным. Допуская даже наихудший вариант – невозможность демобилизации до осени – решил все-таки начать учебу, хотя бы в заочной аспирантуре, ибо промедление смерти подобно (смерти духовной). Времени сейчас больше, нужно только руководство и пособие, и в этом прошу Вашу помощь. Жду Вашего ответа преданный Вам Яненко Н.»
26 июня 1945 г.
«Уважаемый Петр Константинович! Надеюсь, Вы на меня не обессудите за то, что я отнимаю Ваше дорогое время своими письмами, причем однообразными. Обстановка сейчас несколько прояснилась, и факт демобилизации не представляет собой уже тайны, так что свободно с Вами могу говорить об этом. ...Сознаюсь откровенно, что я сильно отстал, но никто не имеет права меня обвинить в этом. Кроме того, надеюсь, что я еще не совсем старик и способен на те же рывки и штурмы в области знаний, которые совершал ранее. Если же это невозможно, то я все-таки хотел бы выяснить вопрос о заочной аспирантуре, так как сейчас можно будет найти время для учебы. В ожидании Вашего ответа Ваш Яненко Н.»
3 августа 1945г. Ряжск, в дороге
«Уважаемый Петр Константинович! Получил с благодарностью Ваше письмо от 18.07.45, к сожалению, с большим запозданием – в конце августа – так как находился в дороге в командировке в Восточную Пруссию. Очень Вам благодарен за Вашу заботу обо мне и испытываю даже некоторые угрызения совести за то, что не смог использовать первые мирные (мирные, правда, только относительно) месяцы после войны для продуктивной учебы. Сильно мешали переезды и организационная суматоха. Наконец, с 10 июня по 28 августа находился в командировке в Восточную Пруссию. В сентябре месяце перейдем, очевидно, на казарменное положение – уже в России – и, возможно, создадутся условия для учебы. Но что бы то ни было, для меня ясно, что все дело во мне и упорной работе над самим собой и я не намерен делать более каких-либо ссылок на объективные условия. В данный момент я мог бы быть принятым в аспирантуру только условно, поскольку очень много выветрилось из памяти. Теперь затруднения с предоставлением отпуска едва ли представятся, главное – в моей личной подготовке.
Был бы Вам благодарен за присылку программы и – по возможности – литературы. Частично пытаюсь получить ее из дома, где у меня сохранилась библиотечка. В ожидании Вашего ответа остаюсь преданный и благодарный Вам Н. Яненко»
В 1944г. теорию сражений младший лейтенант Яненко проверил практикой. Вспоминает А.Э. Лорман: «Мне хотелось бы включить в свои воспоминания один боевой эпизод, но, к сожалению, не могу точно его вспомнить. Возможно, Николай Николаевич рассказывал, как ему было поручено очистить один населенный пункт от противника. Помню, что он успешно справился с заданием. Также помню, что редактор дивизионной газеты майор Курников, встретив меня на КП дивизии, сказал: «Отличился Ваш Яненко. Завтра прочитаете о нем в газете». (Он сказал «Ваш» по старой памяти. В это время Николай Николаевич уже не был в моем подчинении). Действительно, в газете был описан этот эпизод».
Много лет спустя по просьбе комитета ветеранов ИТПМ СО АН СССР был сделан запрос в Центральный Архив Министерства обороны СССР и получен ответ следующего содержания.
«Сообщаем, что политотделом 376-й стрелковой дивизии в период Великой Отечественной войны издавалась красноармейская газета «Атака» (редактор Г. Курников). Высылаем по Вашей просьбе копию статьи «По всем правилам военной науки» от 5 марта 1944г.
«Смелым обходным маневром наши бойцы заняли населенный пункт. Одним из звеньев обороны немцев на подступах к опорному пункту была эта деревня. В борьбе за нее противник предпринимал яростные контратаки пехоты, поддержанные танками. Брать населенный пункт атакой с фронта командир считал нецелесообразным, ибо гитлеровцы здесь сосредоточили огонь пулеметов, минометов и артиллерии. Кроме того, командир ставил перед собой задачу не только захват населенного пункта, но полный разгром и уничтожение его гарнизона. Вот поэтому он и решил предпринимать глубокий обходной маневр с заходом немцам в тыл и ударом с фланга. Для этого, чтобы отвлечь внимание и силы противника, создать видимость наступления с фронта, нашей группе было приказано атаковать деревню в лоб.
До наступления темноты мы заняли исходное положение, которым служила лощина. Здесь младший лейтенант Яненко поставил задачу, указал путь и порядок сближения и наступления. Каждый из нас сознавал важность выполнения боевого задания и был готов биться с врагом до последней капли крови, чтобы выполнить приказ командира.
По условному сигналу бойцы пошли в наступление. Впереди всех с автоматами наперевес, ускоренным шагом шли красноармейцы Иващенко, Корчуганов, Кудрявцев, Тягунов и сержант Борисов. Немцы заметили их приближение и открыли ружейнопулеметный огонь. Тогда командир приказал броском выйти из-под обстрела и стремительной атакой выбить немцев с северной окраины населенного пункта. Не успели гитлеровцы прийти в себя, как мы ворвались в деревню. Развалины кирпичных домов служили хорошей огневой позицией и надежной защитой от осколков вражеских мин и снарядов. Несмотря на то, что неприятель усилил обстрел, мы прочно удерживали за собой захваченный рубеж. Не помог немцам и брошенный в контратаку танк с десантом автоматчиков.
Как раз в это время с фланга ударили бойцы другого подразделения. Немцы оказались между двух огней, под угрозой окружения. В стане врага поднялась паника, которая парализовала их сопротивление. Гитлеровцы, не выдержав натиска и напора советских воинов, стали отходить. Населенный пункт был взят. Красноармеец И. Матвеев».
За эту боевую операцию, а также за работу рупориста младший лейтенант Яненко был награжден медалью «За отвагу». Первая награда на всю жизнь стала для него самой дорогой. А потом была еще медаль «За оборону Ленинграда», орден «Красной Звезды». Он получил его уже в Курляндии.
Обратимся к радиоинтервью Н.Н. Яненко 25 апреля 1975г.
«Вопрос: Был ли какой-нибудь эпизод в первые мирные дни, когда Вы особенно остро почувствовали, что кончилась война и больше не будет выстрелов?
- О выстрелах. Мы все почувствовали, что они кончились. Это была гигантская радость для всех, гигантское освобождение. Мне вспоминается следующее. В июне 1945г. мы расположились в каком-то небольшом латышском городке на берегу очень живописной р. Абола, и вот я уже в мирное ночное дежурство в штабе дивизии прочитал «Войну и мир». Помню, я понял, во-первых, что это гениальное произведение, и понял, что действительно мир и война – все это связано. И понял, что вот я могу спокойно читать, наслаждаться гениальным произведением. В то же время я знал, что такое война, что такое смерть. Я мог переживать в воображении все это, читая книгу. Пожалуй, первое полное ощущение мира, окончания войны я получил, читая «Войну и мир».
Да, война кончилась 9 мая 1945г., но она не ушла из жизни Н.Н. Яненко, как из судеб и других фронтовиков, всех, кто пережил ее, вынес на плечах ее страшную тяжесть. Он помнил всех своих фронтовых друзей, хотя увидеться с ними ему не пришлось. Но одну встречу он вспоминал и годы спустя. Весенним днем 1947г. аспирант МГУ Николай Яненко столкнулся на улице с молодой женщиной, которая остановилась, увидев его. И он, обычно рассеянный, поглощенный собственными мыслями, сразу узнал ее. Это она осенью 1944г. на передовой перевязывала смертельно раненного капитана Петрова – человека, которого любила и не могла спасти. Здесь, в Москве, среди шума толпы, пока Николай мучительно подыскивал слова, она сказала только: «Коля!» – и заплакала, а он стоял молча, не пытаясь ее утешать.
Из заключительного слова Н. Н. Яненко на встрече со школьниками в феврале 1983г.
«Молодежи трудно представить, как все это происходило, какие это были люди, которые отдали свою жизнь за Родину или же, пережив войну, сейчас продолжают участвовать в мирном труде. Тот, кто был на войне, прошел гигантскую школу, своеобразный университет. Сейчас в этом смысле я могу сказать, что закончил три университета – Томский, Ленинградский и Московский. Я не военный человек, но пережил на войне очень много, как всякий фронтовик. Каждый из нас очевидец бесконечных эпизодов, свидетель гибели ратных советских людей, которые своей кровью оплатили каждую пядь нашей земли. Это остается навсегда в памяти. Каждый фронтовик прокручивает в памяти своей страшный неповторимый фильм.
Сознание, что мы живы и поэтому в долгу перед павшими, заряжало нас такой энергией, давало такую зарядку, что мы преодолевали все препятствия, которые перед нами стояли. После войны мы перенесли этот дух фронтового натиска на мирные исследования. Вы, конечно, знаете, какой рывок совершила страна в области техники во время и после войны. Мы поняли, что без техники не может быть безопасности Родины. На развитие такой техники, передовой технологии, а математику я тоже отношу к технике, я приложил все свои силы. Этим я отмечаю свой долг перед теми, кто не вернулся с войны. Мы – вечные должники этих непришедших, этих известных и неизвестных героев, которые обеспечили своей кровью нашу победу».
Три университета лейтенанта Яненко:
http://www.sbras.info/articles/education/tri-universiteta-leitenanta-yanenko
Его военные университеты.
Богуненко Наталья Николаевна, дочь Н.Н. Яненко:
https://yandex.ru/turbo/scfh.ru/s/papers/ego-voennye-universitety/
НОВОСИБИРСКАЯ КНИГА ПАМЯТИ:
http://www.sibmemorial.ru/ru/node/697
Ранее Музейный комплекс г.Куйбышева публиковал биографические материалы Яненко Н.Н., написанные на основе отдельных воспоминаний коллег, учеников, друзей и близких Николая Николаевича.
Тематический час
«Я своими горжусь земляками. Академик Н.Н. Яненко»:
http://museumcomplexnso.ru/index.php/513-100-letiyu-so-dnya-rozhdeniya-akademika-n-n-yanenko
Тематический час
«Н.Н. Яненко – земляк, солдат, ученый»:
http://museumcomplexnso.ru/index.php/543-k-100-letiyu-so-dnya-rozhdeniya-akademika-yanenko-n-n
Тематический час
«Академик Н.Н. Яненко. Листая прошлого страницы…»:
http://museumcomplexnso.ru/index.php/561-k-100-letiyu-so-dnya-rozhdeniya-akademika-yanenko-n-n-2
(Подготовлено по материалам фондовой коллекции «Личный архив Н.Н. Яненко» основного фонда Музейного комплекса г. Куйбышева)
Подбор материала – И.Н. Гайер,
начальник научно-просветительного отдела
